|
[Alpha]
|
parallel languages reading service available in mobile learn English, while reading favorite books 1500 books in our base at the moment all texts are presented for educational purposes (learning foreign languages) |
full version |
|
 give us a feedback!
|
| Patricia Wentworth | Патриция Вентворт |
| The Alington Inheritance | Элингтонское наследство Анонс Сюжетная канва романа весьма проста и в основном состоит из хорошо обработанных стандартных ходов. Автор словно задался целью не перегружать главную идею всякими отвлекающими внимание мелочами. Кроме того, личность преступника очевидна практически с первых страниц. Читателю предлагается бесхитростная, чтобы не сказать наивная, история с обычной тематикой серии «мисс Силвер» — добро обязательно должно восторжествовать, в мире должно быть место романтике, а чистота нравов делает человека поистине прекрасным. Особенностью романа является некое отсутствие временных рамок — ни один предыдущий роман не соскальзывал с такой легкостью в 19-й век и даже дальше. (Только отсутствие когорты прислуги и некоторые другие детали неумолимо указывают на то, что времена королевы Виктории миновали.) «Элингтонское наследство» трудно назвать не только детективом, но даже и бытописательным романом, скорее какой-то архаичный жанр о жизни английской деревни, а именно, нравоучительный роман с подоплекой религиозных моральных ценностей — недаром главная героиня выглядит здесь невероятно молодой и наивной. Она словно вобрала в себя качества добрых сказочных персонажей, действующих инстинктивно или по велению судьбы и соответственно лишенных более яркой индивидуальности современного человека. Кроме того, все персонажи четко распределяются на хороших и плохих, которые в свою очередь подразделяются на «исправимых» и «неисправимых», и их рейтинг прямо сообщается читателю. Это подчеркивает морализаторские нотки романа. Кульминацией же является сцена, когда Кэти приходит к мистеру Моттингли, чтобы «познакомиться с ним», а на деле — чтобы преподать ему урок жизненной мудрости (что соответствует скрытым христианским воззрениям романа). |
| Miss Silver – #31, 1958 | Поскольку на долю мисс Силвер приходится (помимо выслушивания историй жизни всех действующих лиц) только выяснить о существовании записки, отведенная ей часть романа кажется уже лишней. Любопытно узнать, что расследование велось больше недели — хотя при действительном положении дел распутать это преступление за такой срок было бы весьма затруднительно. Отсутствие реального прогресса довольно ловко компенсируется отвлечениями на Мэг с ее многочисленными жизненными планами и почти недетским умением использовать взрослых людей для продвижения своих целей. Забавно, что Фрэнку Эбботту отведена роль, ранее принадлежавшая инспектору Лэму, а именно — выдвигать лежащие на поверхности обвинения. Казалось бы, после многолетней школы у мисс Силвер он должен был бы проявить большую проницательность. В этом деле он, к тому же, ведет себя крайне пассивно. Жизнь все решает сама, и если в лучшие годы мисс Силвер с ее воспитанником выступали как судьбоносные фигуры, то в этом произведении они всего лишь обеспечивают благоприятный антураж. Вышел в Англии в 1958 году. Перевод выполнен А. Ващенко специально для настоящего издания и публикуется впервые. |
| Chapter I | Глава 1 |
| Jenny sat forward in her chair. It was eight o’clock in the evening. She sat leaning forward, her elbow on her knee, her chin in her left hand, her brown eyes, big and mournful, now fixed on Miss Garstone’s pale face, now taking a quick glance round, as if to see the other presence that was so plainly in the room. There was a candle shaded by two propped books on the chest of drawers a little behind the bed. It was a cottage room, oddly shaped, with the thatch coming down to just above the little windows. | Дженни сидела на стуле, подавшись вперед. Было восемь часов вечера. Она сидела, опираясь левым локтем о колено и положив подбородок на ладонь. Большие карие глаза Дженни, полные печали, то не отрываясь смотрели на бледное лицо мисс Гарстон, то быстро оглядывали комнату, как будто стараясь обнаружить кого-то еще, незримого, но явно тут находившегося. Чуть поодаль на комоде горела свеча, затененная двумя поставленными на ребро книгами. Комната была странной формы и располагалась в небольшом коттедже с тростниковой крышей, край которой свис почти до маленьких окон. |
| Miss Garstone lay in a narrow bed, her head raised by pillows, her arms neatly laid down by her sides, her face as pale as if she were already dead. She had not moved since they had brought her home that morning. She had not moved and she had not spoken. The doctor had been and gone. Miss Adamson, the village nurse, had been there all day. Now she had gone home to get one or two things she would need for the night. “It’s not likely she’ll come round at all. And there’s nothing to be frightened of, Jenny.” | Мисс Гарстон лежала на узкой кровати; голова поднята повыше — две подушки; руки — вдоль тела; лицо — мертвенно-бледное. С тех пор как утром ее принесли домой, она ни разу не пошевелилась. Ни единого слова, ни единого движения. Доктор пришел и ушел. Медсестра, мисс Адамсон, пробыла весь день. Сейчас она собиралась пойти домой, чтобы взять кое-какие вещи, которые могли понадобиться ночью. |
| Jenny said, “No-” and then, “I’m not afraid.” | — Вам нечего бояться, Дженни, — сказала мисс Адамсон. — Она вряд ли очнется. |
| “Well, I won’t be long-not longer than I can help.” Her footsteps went away down the narrow stair where you could not walk quietly however hard you tried, because the stairs were all twisty and they had never had a carpet on them since they were first built three hundred years ago. | — Я не боюсь, — ответила Дженни. — Я постараюсь вернуться как можно скорее Слышно было, как мисс Адамсон спускалась по лестнице, по которой при всем желании нельзя было пройти бесшумно, ибо ступеньки были неровные и за триста лет существования — со времени постройки дома — их никогда не удостаивали ковровой дорожки. |
| As the sound of Miss Adamson’s feet on the stairs died away and the other sounds of her going ceased, Jenny drew a long breath. Miss Adamson had been very kind, but she would rather be without her. As this was the last time she and Miss Garstone would be alone together, that gave her a solemn hushed feeling. She looked at the quiet white face with the grey hair parted neatly in the middle, and the clean white nightgown coming up to the chin and down to the wrists, and she wondered very much where Miss Garstone was. Was she asleep? And if she was asleep, did she dream? Jenny herself nearly always dreamed when she was asleep. She did not always remember her dreams, but she always knew that she had dreamed. Sometimes she remembered what the dreams were, sometimes they were just out of sight, sometimes there was no remembrance. | Когда шаги мисс Адамсон замерли, Дженни с облегчением вздохнула. Мисс Адамсон, конечно, была очень добра, но Дженни хотелось остаться одной. Это были последние часы, когда она и мисс Гарстон могли побыть вместе, и это наполняло Дженни особым чувством, чувством приглушенной горечи и торжественности. Она смотрела на спокойное бледное лицо, на седые волосы, разделенные аккуратным пробором посередине, на длинную белую ночную сорочку с рукавами до запястий. А может быть, она, мисс Гарстон, сейчас спит? Если да, то видит ли сны? Сама Дженни почтя всегда видела сны. Правда, она не всегда их помнила, но почти всегда ей что-то снилось. Иногда она запоминала сны, иногда они мигом куда-то улетучивались… Иногда не было вообще никаких воспоминаний. |
| She mustn’t think about her dreams, she mustn’t think about herself. She wondered what could have happened to Miss Garstone on that lonely bit of road. Every day for as long as Jenny could remember, or nearly every day, Miss Garstone had got on her bicycle and gone off to the village. If she had not things to do for herself, there was always plenty to do for Mrs. Forbes who lived in the big house. | Нет! Сейчас не время думать о своих снах, ни о чем своем. Нужно постараться понять, что произошло с мисс Гарстон на этом пустынном участке дороги. Сколько Дженни себя помнит, каждый, ну почти каждый день мисс Гарстон садилась на свой велосипед и по этой дороге отправлялась в деревню. Даже если у нее и не было там никаких дел, потому что всегда находилась куча дел в огромном доме миссис Форбс, которая жила через дорогу. |
| Jenny didn’t wonder about Mrs. Forbes, because she was one of the people to whom she was so much accustomed that she hadn’t to think about her. If you have always known someone and they are always there, you don’t think about them, you take them for granted. Mrs. Forbes was always there, and so were her little girls Joyce and Meg, and her grown-up sons Mac and Alan. There was a lot of difference between them in age. That was because of the war. Mac and Alan had been born in the first years of Mrs. Forbes’ marriage, and the two girls came after the war, so that the boys were quite grown up and the girls were only nine and ten. They were all part of Jenny’s life. She hadn’t any relations of her own. When Mr. Forbes died she felt as if she had lost an uncle. He was always nice to her in a vague, absent-minded sort of way. He had been a very absent-minded sort of person. He had always struck Jenny as being only half there. Sometimes she wondered where the other half was. But the half that was there was always vague and kind. | Миссис Форбс была Дженни совсем не интересна. Миссис Форбс принадлежала к таким людям, которых просто уже не замечаешь. Если кого-то знаешь всю жизнь и всю жизнь этот человек здесь, рядом, то о нем почти не думаешь, его воспринимаешь, как нечто само собой разумеющееся. Миссис Форбс была здесь всегда, как и ее маленькие девочки Джойси и Мэг, как взрослые уже Мэк и Ален. Между братьями и сестрами была большая разница в возрасте, потому что Мэк и Ален родились в первые годы замужества миссис Форбс, а две дочки появились уже после войны, так и вышло, что Мэк и Ален были взрослыми, а девочкам — одной девять, а другой десять лет. Все они были частью жизни Дженни. Своих родственников у нее не было. Когда мистер Форбс умер, Дженни казалось, что она потеряла родного дядю. Мистер Форбс на свой лад — рассеянно-отсутствующий — был неизменно добр к ней. Он вообще был очень рассеянным человеком и постоянно поражал Дженни тем, что был здесь как бы наполовину. Иногда ей очень хотелось знать, где же находятся другая половина мистера Форбса. Но та половина, которая была здесь, к Дженни постоянно относилась по-доброму. И Гарстон тоже всегда была рядом, но она была другая. |
| Miss Garstone had always been there, too. Jenny called her Garsty. She was energetic, kind and industrious, but quite unsentimental. It was very strange to see her lie all day and never stir at all. Jim Stokes who worked for Mr. Carpenter had found her at twelve o’clock when he came whistling home to his dinner. She had done her shopping and started home, but she had not got farther than half way. There were the marks where the bicycle had run off the road. What had made it run? Nobody knew. If it was a car, it hadn’t stopped to pick her up-it hadn’t stopped at all. And Miss Garstone hadn’t moved after she had fallen. She had lain there amongst the dusty trails of blackberry at the side of the road with her broken bicycle in the ditch beyond her, and no one to say what had happened. | Дженни называла ее Гарсти. Она была вся в делах, вся в заботах о ком-то, неутомимая и совершенно не склонная к сантиментам. Как странно видеть Гарсти лежащей целый пень не шелохнувшись. Ее нашел Джим Стоке, который служит у мистера Карпентера. В двенадцать часов, посвистывая он направлялся к себе обедать. Мисс Гарстон, видимо купила все, что нужно, и возвращалась домой. Но она не успела проехать даже половину пути. Остались следы там, где ее велосипед почему-то съехал с дороги. Почему? Никто не знал. Если это машина, то, значит, она проехала мимо и никто даже не вышел, чтобы поднять ее… Машина вообще не остановилась. А упавшая мисс Гарстон больше не двигалась. Так и осталась лежать на обочине среди пыльных веток ежевики. Искореженный велосипед валялся на обочине, и никто не мог сказать, что же случилось с мисс Гарстон. |
| Jenny had got as far as this when Miss Garstone moved. Her eyelids quivered and then opened. Her eyes looked out, looked all round the room, and then closed again. It was an unseeing look. Jenny’s heart beat faster. She said “Garsty-” in a hushed sort of way as if she was calling to someone who might hear her but who mustn’t be disturbed. The eyes opened again. This time they saw. She said in quite a strong voice, | Тут Дженни отвлеклась от своих мыслей, так как мисс Гарстон вдруг пошевелилась. Ее веки дрогнули, и она открыла глаза. Оглядев комнату, она снова опустила веки. |
| “Jenny-” | Взгляд был туманным, ничего не видящим. Сердце Дженни забилось сильнее. |
| Jenny said, “Yes?” | — Гарсти… — произнесла она приглушенно, так говорят, когда страшатся побеспокоить больного. Глаза снова открылись и на этот раз смотрели осмысленно. — Дженни, — произнесла она тихо, но четко. — Да! — отозвалась Дженни. |
| “I’ve been hurt.” | — Меня сбили. |
| “Yes, but you’ll be all right now, Garsty.” “I-don’t-think-so-” | — Да, но теперь, Гарсти, все будет в порядке, — Я… так… не… думаю… |
| Jenny stretched out her hand and took the pale hand nearest her. Miss Garstone had always been proud of her hands. They were her one beauty and she cherished it. They lay on the bed, the nails even and shining, the fingers a little curved, lying there quite empty. Jenny took the hand that was nearest to her. It felt slack and weak and empty. She said, “Oh, Garsty, Garsty!” | Дженни взяла бледную руку в свои ладони. Мисс Гарстон всегда гордилась своими руками. Они были единственной ее красой, и она тщательно ухаживала за ними. Теперь они неподвижно лежат на простыне: пальцы слегка согнуты, ногти ровные и блестящие. Изящная рука в ладонях Дженни была вялой, слабой… безжизненной. |
| The eyes opened. Miss Garstone’s voice came again. She seemed to be continuing something that she had been saying in the dream in which she walked. She said, | — О Гарсти, Гарсти… — тихонечко позвала Дженни. Глаза снова открылись, и мисс Гарстон заговорила. Казалось, она только продолжала мысль, начало которой покоилось в ее дремоте. |