|
[Alpha]
|
parallel languages reading service available in mobile learn English, while reading favorite books 1500 books in our base at the moment all texts are presented for educational purposes (learning foreign languages) |
full version |
|
 give us a feedback!
|
| THOSE WHO HUNT THE NIGHT | Барбара Хэмбли |
| One | Те, кто охотится в ночи |
| " Lydia?" | Глава 1 |
| But even before the shadows of the stairwell swallowed the last echoes of his wife's name, James Asher knew something was desperately wrong. | — Лидия! Имя жены отдалось эхом над съеденными темнотой ступенями, но еще за секунду до этого Джеймс Эшер понял: что-то случилось. |
| The house was silent, but it was not empty. | Дом был тих, но отнюдь не пуст. |
| He stopped dead in the darkened front hall, listening. No sound came down the shadowy curve of the stairs from above. No plump Ellen hurried through the baize-covered door at the back of the hall to take her master's Oxford uniform of dark academic robe and mortarboard, and, by the seeping chill of the autumn night that permeated the place, he could tell that no fires burned anywhere. He was usually not conscious of the muted clatter of Mrs. Grimes in the kitchen, but its absence was as loud to his ears as the clanging of a bell. | Прислушиваясь, замер в темной прихожей. Наверху, за поворотом неосвещенной лестницы — ни звука. И толстуха Элен не спешит, выбравшись из дальней двери, принять черную оксфордскую мантию и квадратную шапочку хозяина. Судя по пронизывающему холоду осенней ночи, наполнявшему дом, огонь сегодня не разжигали. Обычно Эшер не обращал внимания на приглушенный грохот посуды, доносящийся из кухни, где хозяйничала миссис Граймс; теперь же его отсутствие оглушило подобно колокольному звону. |
| Six years ago, Asher's response would have been absolutely unhesitating-two steps back and out the door, with a silent, deadly readiness that few of the other dons at New College would have associated with their unassuming colleague. But Asher had for years been a secret player in what was euphemistically termed the Great Game, innocuously collecting philological notes in British-occupied Pretoria or among the Boers on the veldt, in the Kaiser's court in Berlin or the snowbound streets of St. Petersburg. And though he'd turned his back on that Game, he knew from experience that it would never completely turn its back on him. | Случись такое шесть лет назад, Эшер без колебаний отступил бы за порог, готовый к любой опасности, — поведение, несколько неожиданное для скромного преподавателя Нового колледжа. Однако Эшер в течение долгих лет тайно участвовал в том, что принято уклончиво называть Большой Игрой, занимаясь вроде бы невинным делом — сбором филологического материала в оккупированной англичанами Претории, в вельде среди буров, при кайзеровском дворе в Берлине, а то и на заснеженных улицах Санкт-Петербурга. Но, даже выйдя из Игры, он отчетливо сознавал, что его-то самого Игра никогда не оставит. |
| Still, for a moment, he hesitated. For beyond a doubt, Lydia was somewhere in that house. | Какую-то секунду он колебался. Вне всякого сомнения, Лидия была там, в доме. |
| Then with barely a whisper of his billowing robe, Asher glided back over the threshold and into the raw fog that shrouded even the front step. There was danger in the house, though he did not consciously feel fear-only an ice-burn of anger that, whatever was going on, Lydia and the servants had been dragged into it If they've hurt her... | Затем, бесшумно (если не считать шелковистого шороха его просторной мантии) он отступил за порог — в сырой туман, покрывавший даже ступени крыльца. В доме была опасность, но Эшер не чувствовал страха — им владело лишь холодное бешенство. Что бы там ни происходило, в эту историю были втянуты Лидия и слуги. Если они посмеют к ней прикоснуться… |
| He didn't even know who they were, but a seventeen-year term of secret servitude to Queen-now King-and Country had left him with an appalling plethora of possibilities. | Кто «они»? Этого он пока еще не знал, но семнадцать лет секретной службы на благо королеве (ныне — королю) подарили ему пугающий избыток возможностей. |
| Noiseless as the Isis mists that cloaked the town, he faded back across the cobbles of Holywell Street to the shadowy brown bulk of the College wall and waited, listening. They-whoever "they" were in the house-would have heard him. They would be waiting, too, | В скрадывающем звуки тумане он пересек мощенную булыжником Холиуэлл-стрит и возле темной стены колледжа выждал, прислушиваясь. Те, в доме, кем бы они там ни были, наверняка слышали его зов. Следовательно, тоже выжидали… |
| Lydia had once asked him-for she'd guessed, back in the days when she'd been a sixteen-year-old schoolgirl playing croquet with her uncle's junior scholastic colleague on her father's vast lawns-how he kept from being dropped upon in foreign parts: "I mean, when the balloon goes up and they find the Secret Plans are gone or whatever, there you are." | Лидия, догадываясь о многом, — давно, еще в те годы, когда она, шестнадцатилетняя школьница, играла в крокет с молодым коллегой своего дяди на обширных лугах, принадлежащих ее отцу, — однажды спросила, каким это образом Эшер избегает провала в своих заграничных вояжах. |
| He'd laughed and said, "Well, for one thing, no plans are ever gone- merely accurately copied. And as for the rest, my best defense is always simply being the sort of person who wouldn't do that sort of thing." | — Я имею в виду, когда все вскрывается и обнаруживается, что похищены секретные документы, вы ведь находитесь там… Он рассмеялся и сказал: — Ну, во-первых, секретные документы не похищаются, они лишь аккуратно копируются. А что до остального, то лучшая защита — это казаться человеком, которому просто не пристало этим заниматься. |
| "You do that here." Those enormous, pansy-brown eyes had studied him from behind her steel-rimmed spectacles. Her thin, almost aggressive bookishness was at that time just beginning to melt into fragile sensuality. With the young men who were even then beginning to take an interest in her, she didn't wear the spectacles-she was an expert at blind croquet and guessing what was on menus. But with him, it seemed, it was different. In her sensible cotton shirtwaist and blue-and-red school tie, the changeable wind tangling her long red hair, she'd looked like a leggy marsh-fey unsuccessfully trying to pass itself off as an English schoolgirl. "Is it difficult to go from being one to being the other?" | — Это здесь вы кажетесь таким. — Огромные светло-карие глаза изучали его сквозь очки в стальной оправе. Тоненькая агрессивная девчонка в ту пору еще только начинала превращаться в нежную хрупкую девушку. В присутствии молодых людей, которые уже обращали на нее внимание, Лидия очков не носила, умудряясь играть в крокет вслепую и угадывать содержание меню. А вот Эшера она вроде бы совершенно не стеснялась. В скромной хлопчатобумажной блузке, с красно-голубым школьным галстуком, с длинными рыжими волосами, спутанными изменчивым ветром, она напоминала голенастую болотную фею, безуспешно пытающуюся притвориться английской школьницей. — А трудно превращаться из одного человека в другого? |
| He'd thought about it for a moment, then shook his head. "It's a bit like wearing your Sunday best," he'd said, knowing even then that she'd understand what he meant. And she'd laughed, the sound bright with delight as the April sunlight. He'd kept that laugh-as he'd kept the damp lift of morning fog from the Cherwell meadows or the other-world sweetness of May morning voices drifting down from Magdalen Tower like the far-off singing of angels-in the corner of his heart where he stored precious things as if they were a boy's shoe-box hoard, to be taken out and looked at in China or the veldt when things were bad. It had been some years before he'd realized that her laugh and the still sunlight shining like carnelian on her hair were precious to him, not as symbols of the peaceful life of study and teaching, where one played croquet with one's Dean's innocent niece, but because he was desperately in love with this girl. The knowledge had nearly broken his heart. | На секунду он задумался, затем покачал головой. — Все равно что влезать в выходной костюм, — сказал он, уверенный, что Лидия его поймет. Она засмеялась, и смех ее был светел, как апрельское солнце. Эшер запомнил этот смех, как запомнил он сырой туман, встающий над лугами Черуэлла, или неземную нежность голосов, плывущих майским утром с башни Модлин-колледжа, напоминая отдаленное пение ангелов. Он хранил эти воспоминания в тайном уголке сердца, как мальчишка хранит свои сокровища в коробке из-под ботинок с тем, чтобы вызвать их в памяти где-нибудь в Китае или посреди вельда, если дела пойдут совсем уже скверно. Лишь несколько лет спустя он понял, что смех Лидии и солнечный свет, играющий сердоликом в ее волосах, были драгоценны ему вовсе не как символ мирного времени преподавания и учебы, когда человек играет в крокет с юной племянницей своего декана, а просто потому, что он уже тогда был отчаянно влюблен в эту девчонку. Когда же он это наконец понял, сердце его было разбито… |
| Now the years of scholarship, of rest, and of happiness fell off him like a shed University gown, and he moved down the narrow street, circling the row of its flat-fronted brick houses toward the labyrinthine tangle of the back lanes. | Теперь годы ученых трудов, покоя и счастья отлетали от него, как раздуваемая ветром университетская мантия. Эшер двинулся вниз по узкой улочке, минуя ряд кирпичных строений с плоскими фасадами, туда, где начинался лабиринт глухих переулков. |
| If anything had happened to her... | Если с ней хоть что-нибудь случится… |
| From the lane behind the houses he could see the gas burning in the window of his study, though between the mists and the curtain lace he could distinguish nothing within. A carriage passed along Holywell Street behind him, the strike of hooves and jingle of harness brasses loud in that narrow corridor of cobbles and brick. From the weeping grayness of the garden, Asher could see the whole broad kitchen, lit like a stage set. Only the jet over the stove was burning-even after dusk was well settled, the wide windows let in a good deal of light. That put it no later than seven... | Из переулка позади домов Эшер мог видеть горящий в его кабинете газовый рожок, но туман и кружево портьер не давали возможности различить что-либо еще. По Холиуэлл-стрит прокатил экипаж; цокот копыт и звяканье упряжи огласили вымощенное булыжником кирпичное ущелье. В глубине влажного серого сада широкое окно кухни светилось, как подготовленная к действию сцена. Горел единственный рожок над плитой — большое стекло давало достаточно света вплоть до наступления сумерек. Следовательно, все произошло не позже семи… |
| Put what? In spite of his chill and businesslike concentration, Asher grinned a little at the mental image of himself storming his own home, like Roberts relieving Mafeking, to find a note saying, "Father ill, gone to visit him, have given servants night off-Lydia." | Что — все? Несмотря на холод и предельную сосредоточенность, Эшер слегка усмехнулся, представив себя штурмующим свой собственный дом подобно Робертсу, освобождающему Мэйфкинг. И все с тем, чтобы найти записку: «Отец болен, ушла его навестить, слуг отпустила на ночь. Лидия». |