|
[Alpha]
|
parallel languages reading service available in mobile learn English, while reading favorite books 1500 books in our base at the moment all texts are presented for educational purposes (learning foreign languages) |
full version |
|
 give us a feedback!
|
| Arthur C. Clarke, | Артур Кларк |
| 2061: ODYSSEY THREE | Космическая Одиссея 2061 года |
| Author's Note | Памяти Джуди-Линн Дель Рей, |
| Just as 2010: Odyssey Two was not a direct sequel to 2001: A Space Odyssey, so this book is not a linear sequel to 2010. They must all be considered as variations on the same theme, involving many of the same characters and situations, but not necessarily happening in the same universe. Developments since Stanley Kubrick suggested in 1964 (five years before men landed on the Moon!) that we should attempt 'the proverbial good science-fiction movie' make total consistency impossible, as the later stories incorporate discoveries and events that had not even taken place when the earlier books were written. 2010 was made possible by the brilliantly successful 1979 Voyager flybys of Jupiter, and I had not intended to return to that territory until the results of the even more ambitious Galileo Mission were in. | Замечательного редактора, которая С самого начала поверила в замысел |
| Galileo would have dropped a probe into the Jovian atmosphere, while spending almost two years visiting all the major satellites. It should have been launched from the space shuttle in May 1986, and would have reached its objective by December 1988. So around 1990 I hoped to take advantage of the flood of new information from Jupiter and its moons... Alas, the Challenger tragedy eliminated that scenario; Galileo – now sitting in its clean room at the Jet Propulsion Laboratory – must now find another launch vehicle. It will be lucky if it arrives at Jupiter merely seven years behind schedule. I have decided not to wait. Colombo, Sri Lanka, April 1987 I – THE MAGIC MOUNTAIN 1 – The Frozen Years 'For a man of seventy, you're in extremely good shape,' remarked Dr Glazunov, looking up from the Medcom's final print-out. 'I'd have put you down as not more than sixty-five.' | Этой книги, но так и не дождалась Его осуществления. Часть I Волшебная гора Глава 1 Остановившееся время – Для семидесятилетнего мужчины ты на удивление хорошо сохранился, – заметил доктор Глазунов, глядя на ленту, которая медленно выползала из медицинского компьютера. – Никогда не дал бы тебе больше шестидесяти пяти. |
| 'Happy to hear it, Oleg. Especially as I'm a hundred and three – as you know perfectly well.' | – Давай без лести, Олег. Тем более, что мне сто три, и тебе это отлично известно. |
| 'Here we go again! Anyone would think you've never read Professor Rudenko's book.' | – Ну вот, опять! Можно подумать, что ты не знаком с книгой профессора Руденко. |
| 'Dear old Katerina! We'd planned a get-together on her hundredth birthday. I was so sorry she never made it – that's what comes of spending too much time on Earth.' 'Ironic, since she was the one who coined that famous slogan "Gravity is the bringer of old age."' Dr Heywood Floyd stared thoughtfully at the ever-changing panorama of the beautiful planet, only six thousand kilometres away, on which he could never walk again. It was even more ironic that, through the most stupid accident of his life, he was still in excellent health when virtually all his old friends were dead. | – Милая Катерина! Мы собирались вместе отпраздновать день ее столетия. И вот ее больше нет – такова цена за жизнь на Земле. |
| He had been back on Earth only a week when, despite all the warnings and his own determination that nothing of the sort would ever happen to him, he had stepped off that second-storey balcony. (Yes, he had been celebrating: but he had earned it – he was a hero on the new world to which Leonov had returned.) The multiple fractures had led to complications, which could best be handled in the Pasteur Space Hospital. | – Ирония судьбы, особенно если учесть, что именно ей принадлежит знаменитая фраза «тяготение – источник старения». Доктор Хейвуд Флойд задумчиво смотрел, как меняется панорама прекрасной планеты, находящейся всего в шести тысячах километров. Планеты, на которую уже никогда не ступит его нога. Иначе как насмешкой это не назовешь – нелепый несчастный случай позволил ему сохранить прекрасное здоровье, тогда как почти всех его друзей уже нет в живых. Прошла всего лишь неделя после возвращения на Землю, когда, несмотря на все предосторожности и твердую уверенность, что уже теперь-то с ним ничего не произойдет, Флойд свалился с балкона второго этажа. Правда, он тогда немного выпил, но с полным правом – ведь он был героем в этом новом мире, куда вернулся «Космонавт Леонов». Множественные переломы, сопровождаемые осложнениями, можно было вылечить только в «Пастере» – космическом госпитале на околоземной орбите. |
| That had been in 2015. And now – he could not really believe it, but there was the calendar on the wall – it was 2061. | Это произошло в 2015 году. А сейчас – он бы ни за что не поверил, если бы не календарь на стене, – 2061. |
| For Heywood Floyd, the biological clock had not merely been slowed down by the one-sixth Earth gravity of the hospital; twice in his life it had actually been reversed. It was now generally believed – though some authorities disputed it – that hibernation did more than merely stop the ageing process; it encouraged rejuvenation. Floyd had actually become younger on his voyage to Jupiter and back. | Биологические часы Хейвуда Флойда не только шли гораздо медленнее благодаря тому, что сила тяготения на борту космического госпиталя была в шесть раз меньше земной, но и дважды в его жизни поворачивали вспять. В настоящее время большинство ученых считало – хотя были и такие, кто оспаривал это, – что глубокий сон во время длительных космических полетов не просто замедляет процесс старения, но и содействует омоложению организма. За время путешествия к Юпитеру и обратно Флойд стал моложе. |
| 'So you really think it's safe for me to go?' | – Так ты и правда думаешь, что мне можно лететь? Никакой опасности? |
| 'Nothing in this Universe is safe, Heywood. All I can say is that there are no physiological objections. After all, your environment will be virtually the same aboard Universe as it is here. She may not have quite the standard of – ah – superlative medical expertise we can provide at Pasteur, but Dr Mahindran is a good man. If there's any problem he can't cope with, he can put you into hibernation again, and ship you back to us, COD.' | – Во Вселенной отсутствует такое понятие, Хейвуд. Просто я считаю, что у тебя нет физиологических противопоказаний. Ведь на борту «Юниверс» ты будешь находиться примерно в тех же условиях, что и здесь. Разумеется, там нет такого медицинского обслуживания, как в «Пастере», но доктор Махиндран – прекрасный врач. А если возникнут серьезные осложнения, он просто усыпит тебя и отправит обратно к нам наложенным платежом. |
| It was the verdict that Floyd had hoped for, yet somehow his pleasure was alloyed with sadness. He would be away for weeks from his home of almost half a century, and the new friends of his later years. And although Universe was a luxury liner compared with the primitive Leonov (now hovering high above Farside as one of the main exhibits at the Lagrange Museum) there was still some element of risk in any extended space voyage. Especially like the pioneering one on which he was now preparing to embark. | Именно на такой ответ и надеялся Флойд, однако к его радости примешивалась грусть. Ведь на долгие недели ему придется покинуть госпиталь, бывший для него домом в течение почти полувека, придется расстаться с друзьями. И хотя космический корабль «Юниверс» – роскошный лайнер в сравнении со стареньким «Космонавтом Леоновым» (теперь «Леонова» держат на околоземной орбите как один из главных экспонатов музея Лагранжа), элемент риска, как и в любом продолжительном космическом полете, не исключен. Особенно если корабль отправляется на решение столь необычных задач... |
| Yet that, perhaps, was exactly what he was seeking – even at a hundred and three (or, according to the complex geriatric accounting of the late Professor Katerina Rudenko, a hale and hearty sixty-five.) During the last decade, he had become aware of an increasing restlessness and a vague dissatisfaction with a life that was too comfortable and well-ordered. Despite all the exciting projects now in progress around the Solar System – the Mars Renewal, the establishment of the Mercury Base, the Greening of Ganymede – there had been no goal on which he could really focus his interests and his still considerable energies. Two centuries ago, one of the first poets of the Scientific Era had summed up his feelings perfectly, speaking through the lips of Odysseus/Ulysses: | И все-таки он, видимо, стремился именно к такой цели, даже в свои сто три года (или, если исходить из сложных возрастных расчетов профессора Катерины Руденко, полным сил в шестьдесят пять). Последние десять лет Флойд ощущал какое-то смутное беспокойство, неудовлетворенность от чрезмерного комфорта и размеренной жизни. Хотя в Солнечной системе осуществлялось множество увлекательных проектов – и освоение Марса, и создание базы на Меркурии, и озеленение Ганимеда, – Флойд не мог найти себе цели, достижению которой ему захотелось бы отдать свои знания, свой опыт и все еще немалую энергию. Двести лет назад один из первых поэтов эпохи научно-технического прогресса устами Одиссея-Улисса выразил чувства, владевшие сейчас Флойдом: |
| Life piled on lifeWere all too little, and of one of meLittle remains; but every hour is savedFrom that eternal silence, something more,A bringer of new things: and vile it wereFor some three suns to store and hoard myself,And this grey spirit yearning in desireTo follow knowledge like a sinking star,Beyond the utmost bound of human thought. | Наши жизни сплелись. Нас и так было мало. Теперь Не осталось совсем. Каждый час, отвоеванный нами У пучины безмолвия, тает в холодном тумане, За которым виднеется настежь открытая дверь. Что-то большее, чем измерение времени. Час Нашей смерти. Предвестник того, что начнется. Это будет страшнее, чем жар беспощадного солнца – Наше тело погибнет. Но разум, отдельно от нас Будет жить в беспредельности, в вечной слепой пустоте И стремиться за знаньем, подобно летящей звезде. |
| 'Three suns', indeed! It was more than forty: | Подумаешь, «беспощадного солнца»! Да их там не меньше сорока; |
| Ulysses would have been ashamed of him. But the next verse – which he knew so well – was even more appropriate: | Улиссу было бы стыдно за него. Но следующие строфы подходили еще больше: |
| It may be that the gulfs will wash us down:It may be we shall touch the Happy Isles,And see the great Achilles, whom we knew.Though much is taken, much abides; and thoughWe are not now that strength which in old daysMoved earth and heaven; that which we are, we are;One equal temper of heroic hearts,Made weak by time and fate, but strong in willTo strive, to seek, to find, and not to yield. | Может быть, нас поглотит бездонный, невидимый ров, Эта страшная бездна, откуда не будет возврата, Может быть, мы достигнем далекого Острова Снов И увидим героев, которых мы знали когда-то. Уже многое отнято, но еще большего ждут И мы тронемся в путь, как когда-то, когда мы умели Двигать небо и землю. И жили на самом пределе Человеческой силы. Мы знаем, что нам не вернут Нашу молодость. Мы постарели. И наши сердца Ослабели от тяжести лет и ударов судьбы. Только воля сильна. И мы снова уходим, забыв Обо всем. И находим. И ищем. И будем идти до конца. |