|
[Alpha]
|
parallel languages reading service available in mobile learn English, while reading favorite books 1500 books in our base at the moment all texts are presented for educational purposes (learning foreign languages) |
full version |
|
 give us a feedback!
|
| My mother began to make out more and more shapes within the bright interconnected jumble of metal, and for a moment I could feel the room begin to be enough for her, the foreign territory enough to soothe her. It was the feeling of being unreachable. | Привыкнув к темноте, моя мама разглядела поблескивающие металлические лабиринты труб, и мне на мгновение показалось, что ей не так уж плохо в этом огромном пространстве. Чужая территория успокаивала. Давала чувство недосягаемости. |
| If it had not been for Len’s hand stretching out and grazing her fingers with the tips of his own, I might have kept her to myself there. The room could have remained simply a brief vacation from her life as Mrs. Salmon. | Если бы протянутая рука Лена не сжала мамины пальцы, я смогла бы побыть с нею наедине. Чтобы дать ей краткую передышку от той жизни, которую она проживала как миссис Сэлмон. |
| But he did touch her, and she did turn. Still, she could not really look at him. He accepted this absence on her part. | Но, разумеется, его прикосновения было не избежать, и она, разумеется, обернулась к нему. Правда, не нашла в себе сил на него посмотреть. Ему пришлось с этим смириться. |
| I swirled as I watched it and held on to the bench in the gazebo, gulping air. She could never know, I thought, that while she was clutching Len’s hair and he was reaching his hand around to the small of her back, bringing her in closer, that the man who had murdered me was escorting two officers out his front door. | От того, что открылось моему взгляду из наблюдательной башни, мне стало дурно. Вцепившись в сиденье, я чуть не задохнулась. Она тут запускает руки в шевелюру Лена, мелькало у меня в голове, а он лапает ее пониже спины, прижимая к себе, и ей невдомек, что в это время мой убийца преспокойно прощается с полицейскими на пороге своего дома. |
| I felt the kisses as they came down my mother’s neck and onto her chest, like the small, light feet of mice, and like the flower petals falling that they were. Ruinous and marvelous all at once. They were whispers calling her away from me and from her family and from her grief. She followed with her body. | Я чувствовала, как поцелуи покрывают мамину шею и сбегают к груди мелкими мышиными шажками, опадающими лепестками цветов. Чудовищное и чудесное оказались неразделимы. Поцелуи легкими шепотками манили ее прочь от меня, от семьи, от горя. Ее тело не противилось этому зову. |
| While Len took her hand and brought her away from the wall into the tangle of pipes where the noise overhead added its chorus, Mr. Harvey began to pack his belongings; my brother met a small girl playing Hula-Hoop in the circle; my sister and Samuel lay beside each other on her bed, fully dressed and nervous; my grandmother downed three shots in the empty dining room. My father watched the phone. | Лен взял ее за руку и повел к сплетению труб, над которым что-то завывало на разные голоса; тем временем мистер Гарви начал собираться в дорогу; на детской площадке мой брат познакомился с девочкой, крутившей хула-хуп; моя сестра и Сэмюел легли рядышком на ее кровать, полностью одетые, и сходили с ума от волнения, а бабушка в одиночку приговорила третий стакан. Мой отец неотрывно смотрел на телефон. |
| My mother grabbed at Len’s coat and shirt greedily, and he helped her. He watched as she tugged at her own clothes, pulling her sweater over her head, then her mother-jumper, and her turtleneck, until she was left in her underpants and camisole. He stared at her. | Мама нетерпеливо срывала с Лена плащ и рубашку; он ей помогал. Но когда она взялась за свою одежду, стянула через голову теплый свитер, потом джемпер, потом водолазку с высоким воротом и осталась в нижнем белье, он лишь заворожено наблюдал. |
| Samuel kissed the back of my sister’s neck. She smelled of soap and Bactine, and he wanted, even then, never to leave her. | Сэмюел, повернув Линдси к себе спиной, поцеловал ее в шею. От ее кожи пахло мылом и йодом. В этот миг он захотел всегда быть с нею рядом. |
| Len was about to say something; I could see my mother notice his lips just as they parted. She shut her eyes and commanded the world to shut up – screaming the words inside her skull. She opened her eyes again and looked at him. He was silent, his mouth set. She took her cotton camisole over the top of her head and stepped out of her underwear. My mother had my body as it would never become. But she had her own moonlit skin, her ocean eyes. She was hollow and lost and abandoned up. | Лен собирался что-то сказать. Мне было видно: мама заметила, что он уже раскрыл рот. Она зажмурилась и молча приказала, чтобы весь мир заткнулся. Потом, открыв глаза, поймала на себе взгляд Лена. Он молчал, стиснув зубы. Она сняла хлопковую сорочку, стянула трусики. Мое тело должно было бы стать точно таким, как мамино. Вот только у нее была кожа лунного цвета и глаза-океаны. А внутри — опустошенность, крах, отчаяние. |
| Mr. Harvey left his house for the final time while my mother was granted her most temporal wish. To find a doorway out of her ruined heart, in merciful adultery. Sixteen | Мистер Гарви в последний раз спустился с крыльца своего дома, а у моей мамы сбылось самое приземленное из всех ее желаний. Вырваться за пределы разбитого сердца, цепляясь за соломинку спасительной измены. ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ |
| A year to the day after my death, Dr. Singh called to say he would not be home for dinner. But Ruana would do her exercises no matter what. If, as she stretched out on the rug in the one warm spot that the house seemed to hold in the winter, she could not help but turn over and over again her husband’s absences in her mind, she would let them consume her until her body pled for her to let him go and to focus – as she leaned forward, her arms outstretched toward her toes now – and move, to shut her brain off and forget everything but the slight and pleasant yearning of muscles stretching and her own body bending. | Через год после моей смерти доктор Сингх позвонил домой и предупредил, что не придет к ужину. Но Руана не собиралась отменять свои упражнения. Растягиваясь на коврике в единственном теплом месте, которое, по ее мнению, оставалось в их доме зимой, она невольно перебирала в уме постоянные отлучки мужа и терзалась подозрениями, пока организм не потребовал выкинуть его из головы и полностью сосредоточиться на гимнастике: руки вперед, коснуться пальцев ног, встряхнуться, закрыть сознание, отрезать все, кроме легкого и приятного томления мышц при растяжках и наклонах. |
| Reaching almost to the floor, the window in the dining room was interrupted only by the metal baseboard for the heat, which Ruana liked to keep turned off because the noises it made disturbed her. Outside, she could see the cherry tree, its leaves and flowers all gone. The empty bird feeder swung slightly on its branch. | Оконное стекло в столовой, почти от пола до потолка, прочерчивала только металлическая полоска подогрева, который Руана предпочитала не включать, чтобы не отвлекаться на его урчание. За окном чернело голое вишневое дерево. На ветке покачивалась пустая птичья кормушка. |
| She stretched until she was quite warm and she’d forgotten herself, and the home she stood in fell away from her. Her age. Her son. But still, creeping in on her was the figure of her husband. She had a premonition. She did not believe it was a woman, or even a student who worshiped him, that made him late more and more often. She knew what it was because it was something she too had had and had severed herself from after having been injured long ago. It was ambition. She heard sounds now. Holiday barking two streets over and the Gilberts’ dog answering him and Ray moving around upstairs. Blessedly, in another moment, Jethro Tull erupted again, shutting out all else. | Не останавливаясь, Руана вскоре как следует разогрелась и даже забылась; дом уплыл куда-то далеко-далеко. В нем остался ее возраст. И сын. А вот образ мужа исподволь крался за ней. Дурные предчувствия не отступали. Она не думала, что причиной его отлучек и опозданий стала другая женщина, пусть даже просто восторженная студенточка. Причина крылась в другом. Ей самой случилось через это пройти и больно обжечься. Имя этому недугу было — честолюбие. Теперь она открыла себя звукам. Через две улицы залаял Холидей, ему ответила собака Гилбертов, над головой затопал Рэй. К счастью, в следующее мгновенье опять грянул «Джетро Талл», перекрывая все остальное. |
| Except for the occasional cigarette, which she smoked as secretly as she could so as not to give Ray license, she had kept herself in good health. Many of the women in the neighborhood commented on how well she kept herself and some had asked her if she would mind showing them how, though she had always taken these entreaties merely as their way of making conversation with their lone foreign-born neighbor. But as she sat in Sukhasana and her breath slowed to a deep rhythm, she could not fully release and let go. The niggling idea of what she would do as Ray grew older and her husband worked increasingly long hours crept up the inside of her foot and along her calf to the back of her knee and began to climb into her lap. | Руана следила за своим здоровьем и лишь изредка выкуривала сигаретку, да и то тайком, чтобы не подавать дурной пример сыну. Соседки отмечали, что она держит себя в отменной форме, а некоторые даже про-«или показать им комплекс упражнений, хотя она всегда считала, что они просто ищут предлог разговорить замкнутую иностранку. Сейчас, отдыхая в позе „суха-сана“ и ровно, глубоко дыша, она никак не могла полностью расслабиться. Липкий страх одиночества — Рэй скоро станет самостоятельным, а муж будет всего себя отдавать карьере — начинался от внутренней стороны лодыжек, поднимался по икрам, проходил сзади под коленками и подползал к бедрам. |
| The doorbell rang. | В дверь позвонили. |
| Ruana was happy for the escape, and though she was someone to whom order was also a sort of meditation, she hopped up, wrapped a shawl that was hanging on the back of a chair around her waist, and, with Ray’s music barreling down the stairs, walked to the door. She thought only for a moment that it might be a neighbor. A complaining neighbor – the music – and she, dressed in a red leotard and shawl. | Руана была только рада прервать эти мысли, хотя не любила неожиданностей: домашний уклад, как и медитация, требовал покоя. Она торопливо вскочила, обвязала вокруг бедер висевшую на спинке стула шаль и под грохочущую сверху музыку направилась к входной двери. У нее мелькнуло опасение, что это соседи прибежали с жалобами на громкую музыку — а тут она: в красном трико и шали на бедрах. |
| Ruth stood on the stoop, holding a grocery sack. | Но на пороге стояла Рут, держа в руках бумажный пакет. |
| “Hello,” Ruana said. “May I help you?” | — Добрый день, — сказала Руана. — Чем могу помочь? |
| “I’m here to see Ray.” | — Я к Рэю. |
| “Come in.” | — Заходи. |
random book preview
(Sebold Alice, "The Lovely Bones")
| Read | Читайте |
| books | книги |
| in English | на английском |
| with | с |
| paraller | параллельным |
| translation | переводом |